Война – жестокое слово,

Война – свирепое слово,

Война… и в памяти снова

Оживают все имена.

В. Корниенко

«22 июня 1941 года… Раннее утро, солнечные зайчики скачут по кровати, в нос бьет приятный запах завтрака, я лежу с закрытыми глазами и представляю свою семью, как они отмечают первое мая, воображаю свое недалекое будущее с любимой женой и прекрасной дочуркой с милыми чертами лица супруги и моим твердым характером…

— Рота, подъем! – прозвучал громкий и противный голос дневального за дверью.

— Эх…, — расстроился я. – Такие мечты прервал.

Так началось мое 234 армейское утро… Вокруг ни родных, ни жены с ребенком, а только товарищи-сослуживцы да командиры с вечно злобным взглядом. Но я уже привык ко всему этому, понимая, что так и должно быть. Лишь мысль о скором окончании службы в меня вселяет надежду и радость: я приеду домой, в свой город, к своей семье, где меня так любят и ждут!

Немного придя в себя после сна и мечтаний, я вышел из казармы. То, что творилось здесь, не передать словами… Все бегали в разные стороны, кричали, собирали одежду, продовольствие и оружие. Лица у всех были перепуганные, глаза полны тревоги и страха. Я заметил бегущего на меня Антона, солдата из моего же взвода, в чьих глазах подступали слезы, он замешкался при виде меня. Я остановил его и спокойным голосом спросил:

— Антоша, что случилось? Почему все бегают?

У Антона еще больше засверкали глаза, и чистая, будто стеклянная, слеза покатилась по белой щеке. Около минуты солдат еще стоял и смотрел на меня потупившимся взглядом. Но дрожащий тонкий голос все же прорвался из крепкого парня:

— Война, Вань… фашисты… напали…»

Эти 4 слова, Виолетта, я никогда не забуду. Мечты о возвращении домой мгновенно покинули голову. Чувство страха переполняли мое сердце. Но я боялся не за себя, а за свою Родину. Я представлял, как фашистские солдаты будут топтать своими «грязными» ногами русскую землю. От одной мысли об этом становилось больно сердцу, я был готов уже без оружия идти на них… Злость и ненависть переполняли меня. Но все это я выплеснул в первом же бою.

Ох, внученька, не дай Бог весть, такое еще раз пережить на своем веку. Много я испытал… сколько раненых я вынес на руках на поле боя, сколько раз обстрелу подвергалась моя «Катюша», сколько товарищей умерло у меня на руках… не пересчитать всего, дорогая.

Сегодняшнего нашего разговора ведь тоже могло и не быть… если б меня не спасла твоя прабабушка…

«Тысяча девяносто седьмой день войны… Немецкие войска не отступают. В ушах раздаются отголоски обстрелов, звуки пулеметов, бомбежек. Перед глазами постоянно стоит туман пыли от нескончаемых взрывов бомб. Все вокруг разрушено… где-то вдали догорает дерево… Уже практически не осталось мест, где можно было бы спрятаться.

Пока я вез боеприпасы товарищам по приказу командира, я разглядывал знакомую мне когда-то улицу и не мог поверить свои глазам, во что она превратилась… Руины из обломков кирпичей постоянно преграждали дорогу мне… Сердце разрывалось от боли… Я ничего не видел у себя перед глазами кроме того, как рушится моя родина… моя жизнь…

Но в этот момент произошло что-то странное. Раздался взрыв, машину подбросило вверх, и меня выкинуло из кузова…

Белый свет, пикание приборов, скрип железных предметов, боль в голове и груди разбудили меня. Такое положение дел меня вовсе не устраивало. Меня звал долг перед Родиной! Только я собрался встать с кушетки, как вошла хорошенькая девушка. Румяные щечки, небесного цвета глаза, русые косы, свисающие на груди… Мне показалось, что вошла моя судьба… та судьба, о которой я мечтал, которую я представлял себе.

— Вас что-нибудь беспокоит? — спросила она своим мягким бархатным голосом.

— Да, — ответил я решительно, не подавая обвороженного ею вида. – Долг перед отчизной своей. Когда меня выпишут? Завтра?

Девушка растерянно, не ожидая такого напора, ответила:

— Что вы? Никакого завтра! Не меньше, чем через месяц. У вас серьезное ранение: кусок снаряда попал вам в грудь.

После этих слов я заметил, что девушка немного разволновалась и начала дрожать. Мне стало стыдно перед ней: зачем я так грубо ответил? Ведь она мне добра желает.

— Как тебя зовут? – спросил я ее более ласковым тоном.

— Тося, — покраснев, ответила девушка

Она начала прибираться, ухаживать за мной. Я смотрел на нее так, как смотрит годовалый ребенок на свою маму… Я влюбился в нее. Я готов был отдать все этой девушке, лишь бы она стала спутницей моей…

Эти мысли долго не уходили из головы. Мне казалось, что я самый счастливый человек на свете. Но вдруг за окном раздался громкий взрыв… Я сразу же очнулся от своих мыслей и вспомнил, что сейчас идет война. Отеческий долг и чувства к Тосе родили во мне страх: если я погибну, то что будет с Тосей? Но медлить было нельзя, немцы ждали!

Когда Тося убралась, она вышла из палаты. Я подождал несколько минут и решил бежать. Только выставил ногу за порог палаты, как что-то меня потянуло назад. Я не мог просто так уйти, поэтому решил написать послание Тосе:

«Милая, Тося! Проклятая война нас разлучает! Но я не могу ждать! Я не могу смотреть, как поганые фашисты рушат то, что было построено веками, как они проливают кровь русских людей! Я обещаю, что когда мы победим этих злодеев, я тебя обязательно найду!

Иван Н.»

Написав это и оставив на кушетке, я быстро проскользнул мимо врачей и акушерок на улицу, где передо мной открылась ужасная картина кровопролитной войны»

Вот так, внучка, и на военном фронте может появиться любовный фронт. В тот день, кажется, я 7 раз подвозил снаряды солдатам туда и обратно и убил четверых немцев.

Страшное то было время. Но мы победили ради светлого будущего на земле и ради вот таких, как ты, дорогая внучка!

Не нужно забывать историю своей страны, ведь она является частью тебя! И пока я жив, Виолетта, я расскажу тебе обо всем! Никто не забыт, ничто не забыто!