В начале моей журналистской деятельности, в небольшой редакции местной газеты «Огни Саян» на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, я получила задание – встретиться с участником ВОВ, жителем п.Черёмушки. С тех пор прошло 30 лет. Сменились города, ушел навсегда герой, но история Великой Победы должна передаваться из поколения в поколение…
Смелость берёт города
Даже на подробной карте в объемистом томе «Географической энциклопедии» не так-то легко было отыскать этот небольшой провинциальный польский городок. Он где-то здесь, за Бугом, ближе к Люблину… Наверное, каждой весной цветёт и зеленеет окраинными садами, живёт, трудится, любит, разделяя печали и радости своих сограждан.
— Вот он! – довольно улыбался Леонид Николаевич Алексинский, подчеркнув, для наглядности, ногтем маленький кружочек, неприметно и скромно занимающий своё место.
— Да и куда же ему деться? Живьём ведь взяли Реёвец у немца в 44-ом…
И, хотя не терпелось узнать подробности «взятия живьём» у гитлеровцев этого польского города, за который на груди у Леонида Николаевича отливал серебром и эмалью редкий даже для бывалых фронтовиков орден Александра Невского, решила не нарушать временной ход небывало тяжелой четырехлетней войны…Ведь до Реевеца ещё нужно было дойти. А если точнее – добежать короткими перебежками, доползти по-пластунски, вжимаясь в землю, скатываясь в горячие после разрывов снарядные воронки под артиллерийским, миномётным и всеми прочими видами огня.
В августе 41-го Леонид Алексинский, 1908 года рождения, из крестьян таёжной, охотничьей и золотоносной читинской стороны, в звании рядового начал своё движение по сибирским просторам на Запад.
Торопливо и тревожно постукивали на стыках рельс колёса воинских теплушек. Томск, Новосибирск, Урал, узловые станции, разъезды, полустанки, зелёные глаза светофоров, Каргополь на реке Онега, у озера Лача – теперь понятно – прибытие на Северо-Западный фронт. А затем полковая школа, ускоренный выпуск, 370-я стрелковая дивизия, 1230-й полк, 1-й батальон, 1-я рота, 1-й взвод.
«Старший сержант Алексинский, принять миномётное отделение!». Принять, так принять. Хорошее, грозное оружие 82-миллиметровый миномёт – за простую и надёжную конструкцию бойцы называли его «труба да плита» — особенно против вражеской пехоты. Наступала пора ближе познакомиться с фашистской нечистью. Знакомство откладывать не пришлось. В конце января 1942 года войска Северо-Западного фронта начали крупную операцию по окружению и ликвидации 16-го немецкого армейского корпуса генерала Брокдорфа. Загнанные и запертые в Демянский «котел», 96 тысяч гитлеровцев, отчаянно сопротивлялись, не теряя надежды на прорыв. На одном из участков окружения, «защёлкнув» его, перекрыв перешеек, сражались полки и батальоны 370-й дивизии, принимая первые яростные бои долгой и жестокой войны.
Здесь же принял боевое крещение и миномётный расчёт старшего сержанта Алексинского. Здесь же, в 42-ом, командир расчёта получил и бережно спрятал в кармане гимнастёрки партийный билет члена ВКП (б), ещё пахнувший типографской краской. Правда, фотография очень маленькая. Но, она, эта фотография, заслуживает некоторых личных пояснений героя.
Боевая обстановка, в непрерывных сражениях складывалась так, что осенью 43-го, миномётчику Алексинскому пришлось заменить раненого командира взвода. Стал он младшим лейтенантом, потом лейтенантом, а в декабре принял роту бойцов – ПТР-овцев — 9 пропахших порохом солдат в помятых осколками касках и прожжённых шинелях…
Ночью боец-наблюдатель разбудил командира в траншее: «Урчат что-то немцы, товарищ лейтенант. Похоже, танки подгоняют. Урчат осторожненько, да только и мне медведь на ухо не наступил…». На рассвете линия немецких окопов на фоне снежного поля просматривалась неплохо. Триста метров – не расстояние. Мелколесье, мелкий кустарник…Может ошибся наблюдатель? Противотанковое ружьё – ПТР – у правого локтя. Патроны на бруствере. Полная тишина. Замерли в траншее бойцы.
И тут, взревев моторами, снежным вихрем разметав деревца маскировки, стремительно, на полных оборотах из мелколесья, даже не вырвались, скорее выпрыгнули два грязно-белых чудовища. Облака снежной пыли не дали их хорошо рассмотреть, но затем ревущие машины вынырнули из белой мути, и командир роты понял, что отсчёт времени идёт на доли коротких секунд. Танкисты тоже это знали, стремясь на предельном форсаже проскочить сотни метров до русских траншей. …Промах, неточный выстрел – это конец. «Стреляю сам!» — предупредил командир, вжимаясь в ружейный приклад. «Патрон!» — теперь всё внимание на машине, опередившей другую на десяток метров, а метры важны, метры в этот миг в цене…Когда ударил выстрел, и ружьё звонко выплюнуло стреляную гильзу, танк, словно споткнувшись, волчком завертелся на одном месте, перепахивая снег, смешанный с землёй. Но радоваться было рано – вторая машина надвигалась яростно и неумолимо: сто пятьдесят, сто тридцать, сто десять метров. … «Патрон!», — и новый выстрел, перекусив ленту правой гусеницы, отбросил её стальной браслет в сторону от бешено вращающихся катков осевшей на бок бронированной туши. А из траншей левого фланга уже бил короткими очередями пулемёт, аккуратно раскладывая по снежному полю чёрные фигурки спасавшихся бегством танкистов…
Пять минут спустя, связавшись по телефону, командир пулемётной роты капитан Денисов доложил в штаб полка результаты боя.
— Два танка? – переспросили в штабе.
— Два, товарищ полковник!
В штабе, помолчав, уточнили:
— Два патрона?
— Два, товарищ полковник!
— Передай лейтенанту…нет, старшему лейтенанту Алексинскому – за два танка орден будет один. На большее не правомочен!
И, хотя на каждый из пяти орденов Леонида Николаевича приходится интересная фронтовая история, давайте с войсками 1-го Белорусского, в состав которого вошла 370-я дивизия, где с боями, а где стремительными маршами, пройдём под командованием маршала Рокоссовского по дымящейся руинами освобожденной советской земле дальше на Запад, к государственным рубежам Родины…
Летом 1944 года рота капитана Алексинского с ходу форсировала пограничный Буг и получила приказ неотступно «висеть» на хвосте отступающего противника, не давая ему закрепиться на новых позициях. Для такой цели командир полка выделил несколько уже переправившихся на левый берег грузовиков, и рота приступила к выполнению поставленной задачи.
Догнать врага оказалось не легко. Вечером, уставшие бойцы, проезжая польское село, заметили бегущих к дороге, что-то кричащих им женщин. Остановились, выяснили: в десяти километрах городок Реевец, в котором для ночного отдыха расположились удиравшие немцы. Но, осторожные фашисты позаботились о безопасности – недалеко от села на дороге выставили сильный заслон. Да только к этому заслону – объяснили полячки – удобнее подойти перелеском, совсем с другой стороны…
Когда немецкий заслон, не успев сделать ни одного выстрела, в полном личном составе был заперт в пустом сарае, роту очень кстати догнали три танка Т-34 и один заблудившийся по темному времени бронетранспортёр. Майор-танкист, не спавший уже двое суток, с особым удовольствием принял предложение нарушить ночной отдых «фрицев», уютно устроившихся в городке. «Сегодня они у нас выспятся!» — заверил майор капитана Алексинского.
…В городке Реевец улицы параллельно друг другу. В три часа ночи танки с бойцами на броне, постреливая для острастки из пушек, ворвались каждый на свою «магистраль». Полураздетые гитлеровцы, выскакивая из домов в панике, поднимали руки, немецкий полковник, уже будучи втащенный за шиворот в наш бронетранспортёр, сгоряча чертыхался, что нынче же расстреляет весь паршивый заслон, проспавший русские танки. …А на рассвете в Реевец с шашками наголо вихрем влетел кавалерийский эскадрон и долго ругался, убедившись, что на его долю осталось лишь конвоирование в тыл колонны пленных немцев.
Рота капитана Алексинского продолжала преследование противника…
Истекая кровью, смертельно раненый фашистский зверь уползал на Запад, в свою берлогу, огрызаясь яростными контратаками встречных боёв, пытаясь любой ценой выиграть время, задержать продвижение советских войск к границам рейха. И были между Вислой и Одером восемнадцать дней и ночей, когда почти без сна и отдыха, оставив за спиной освобожденный Ковель и Варшаву, сотни населённых пунктов , стрелковые роты, батальоны, полки 370-й дивизии теснили и гнали врага в неудержимом порыве – «Вперёд, на Берлин!».
Взят первый германский город – Мезеритц. Теперь марш-бросок к Берлину. Выход на Эльбу…И, всеобщая радость Победы!
Всё дальше и дальше в прошлое уходят годы войны. Леонид Николаевич Алексинский при жизни много встречался со школьниками, когда приглашали ко Дню Победы. «Я заметил, — говорил он, — что дети не любят подробных изложений общеизвестных истин, нравоучительных рассуждений о храбрости, смелости, героизме на войне. Дети любят эпизоды атак, действий артиллеристов, танкистов, разведчиков, делают свои справедливые выводы. Спрашивают: А почему на фотографиях бойцов на лице бывают темные пятнышки? От осколков снаряды или мины?» Нет, от осколков гранаты… «Значит, близко дрались с фашистами. Гранату далеко не бросишь!».
А о маленькой фотокарточке в партбилете командира миномётного расчёта не забыли ещё?
— Когда в 42-ом потребовалась это фотокарточка, вспоминал Леонид Николаевич, — штаб полка прислал фотографа прямо в траншею на передовой. Как на грех, немцы усилили пулемётный и миномётный обстрел: фотограф на четвереньках , я тоже, ловим друг друга в фокус, а над головами свистят осколки! Фотограф ругается, а тут меня вообще засыпало землёй! Он уже хотел уходить, решил, что снимок не понадобится…Но, я выбрался из обвала: «Я живой, я сейчас!». Поймал фотограф меня в кадр. Для партбилета с учетом фронтовой обстановки, снимок решили использовать, но высылать любимой девушке штаб полка не рекомендовал…
И сегодня зеленеет окраинными садами, живёт, трудится небольшой польский городок Реевец, за который получил Леонид Николаевич Алексинский редкий орден Александра Невского. Картинки всемирной паутины подтверждают это: изумрудная листва по прежнему весной украшает Реёвец-Фабрычны, город в Польше, входящий в Люблинское воеводство.
…Умер герой очерка в 1999 году, вечная слава и память нашим бойцам!
Елена Балагурова, г.Тольятти