9 мая
Дед ничего не рассказывал о войне. Не рассказывал ни мне, своему внуку, ни своему сыну, моему отцу. Отец говорил, что очень обижался на него за это. Дед, вообще, был молчуном.
Дед и бабушка жили на окраине города, выше ГЭС, на крутом берегу, там, где могучая и красивая река Чусовая впадает в еще более могучую и такую же красивую реку Кама. Теплыми летними вечерами, закончив трудиться на небольшом огороде, Дед приходил на косогор, садился на лавочку, привычным движением скручивал «козью ножку» и долго смотрел, как облака плывут по теплому небу, как сливаются энергии двух могучих рек, как лежит на сильной глади вод лес, увязанный в большие плоты и как, ниже по течению, гудит и пышет трубами заводов трудовой город.
Каждый год, 9 мая, возле небольшого клуба на маленькой площади, прямо напротив Памятника Павшим Героям, сооружали небольшую трибуну на которую восходили, уже ставшие седыми, солдаты той Великой войны.
В этот день Дед доставал из шифоньера костюм с орденскими планками и тоже шел на площадь. Он всегда стоял на трибуне в третьем или четвертом ряду, немного растерянный и как бы здесь и не здесь.
Я жил с родителями в городе и приезжал к Деду и Бабушке в выходные и каникулы. Тогда мне было лет 10. И Дед взял меня с собой в баню.
Я обернулся в тот момент, когда Дед стянул с себя майку и остался в одних трусах. Две глубокие раны на груди, оставленные вражеским пулеметом и изодранные осколками мины ноги.
Дед стоял прямо и молча смотрел на меня.